Принимали бритов. Замечательные ребята, на самом деле. Весёлые и остроумные.
Расселили их у себя. Каждому по бриту. У меня жил потрясающий Тимоти-лакомка. Приехал с Москву со своим чаем и со своими лакомствами. И что самое удивительное- со своим заварочным чайником. Говорит, что чай может быть вкусным только из него. Чай и вправду - потрясающий. И лакомства - тоже (только быстро закончились, но мы пополнили запасы местными, которые , кстати, пришлись Тимоне по-вкусу). Сейчас сижу - допиваю остатки оставленного мне чая. Честно говоря, в моём чайнике он получился таким же вкусным. Правда, не хватает приправ - Тимониного юмора и смеха.
Скоро приедут снова - уже надолго. Просил устроить вечеринку с друзьями. Обещал навезти вкусного и интересного. именно вот такими словами. К-слову, как это будет? вкусное - отдельно, интересное - отдельно? Либо - совместит?))
Идеальное завершение сегодняшнего дня... Пишет vallia: читать дальше Ранее неизвестная картина "Иван Грозный подкрадывается к сыну" фрагмент, масло, пиксели.
Евровидение вынесло мозг. Я вообще не могу понять, как можно воспринимать серьёзно этот балаган идиотов. Или это демонстрация "отношения государств друг к другу"? Ну так бы и говорили. А то - мир, дружба, жУвачка. Приехавший сегодня коллега нецензурно выражается. Не из за поражения России (в сущности, победу и не прогнозировали), а из-за победы немецкой Лены, засветившейся нагишом в бассейне. (Интересно, не именноь этот ли ролик отмечен столькими просмотрами в интернете?)
Вот только что Рыбак сказал, что Евровидение - это не качественная музыка, а лёгкая.Качественную, мол ищите в музеях,- посоветовал большеротый "звезда". - А мы - Евровидение.
Жара - жара. Когда было холодно - ныли, что хочется тепла, сейчас, что хочется дождя. Огромный Ванька постоянно засыпает за монитором. Интересно, что он делает ночью говорит, что спит. И сколько в него влезает? После зимней спячки накрылся кондиционер. он требует девушек с опахалами. Согласен на одну.
И как назло - работы через край. Полениться времени абсолютно нет.
Даже не времени привести какой-то приятный пустячок усталой и раздражённой девушке. Приходится довольствоваться словами. Надеюсь, что они её не раздражают.
Имя Ремо Джиадзотто не говорит ничего и никому (кроме, разве, членов секты музыковедов). Его единственное (?) произведение известно абсолютно всем. Может, и есть где-то иные забубённые r’n’b-шники, но этих уже и Машиах не вытащит, как говорится. В нынешнем году — 10 лет со дня смерти автора и 50 лет, как мы знаем его создание. Пятьдесят, хотя большинство подумало бы: триста. Потому что называется оно — Адажио Альбинони.
читать дальшеА дело было примерно так. Музыковед Джиадзотто (или Джацотто – кому как нравится), занимался прочно забытыми итальянскими барочными композиторами, а в особенности – Томмазо Альбинони; биографию писал. Герой его романа в 1720-х гг. работал в Германии, и поиски привели Джиадзотто в 1945 г. в Саксонскую земельную библиотеку, Дрезден. Мда. Так просто написать. Пришел дотторе в тишь библиотечную, в бисер поиграть… Ему тогда 35 лет было, Джиадзотто. В сорок пятом году. В Дрездене. Середина жизни. И вся сознательная жизнь – в зачумленной стране: сначала «поднимающейся с колен» (ах, как знакомо), потом – воюющей и ненавидимой и, наконец, – побежденной; и вся сознательная жизнь – в стороне. «Там где мой народ, к несчастью, был». Была ли музыка ему прививкой от чумы? – скорей всего. Было ли легче? – не думаю. А города Дрездена (и дрезденской библиотеки) в сорок пятом и не было вовсе. Союзная авиация, как известно, перемолотила его в каменную крошку. Та же история. Так что не под зеленой лампой сидел итальянец и не страницами шелестел. В руинах он рылся. Надеясь найти и сохранить хоть что-то, что возможно. Ну, и нашел…
Два разрозненных фрагмента неизвестно чего (возможно, сонаты для струнных), принадлежащих, однако, Альбинони. Басовую партию и кусочек для первой скрипки. Общей длительностью ШЕСТЬ ТАКТОВ. Это 22 секунды примерно. И – всё.
Биографию он в том же году закончил и опубликовал. А «Адажио» выпустил в свет только в пятьдесят восьмом. Как реконструкцию утерянного произведения малоизвестного композитора эпохи барокко — Альбинони. Реконструкцию, да. Те шесть тактов действительно имеют место: в начале, в тихой органной проходке… А вы попробуйте по уцелевшему мраморному ногтю восстановить фидиева Зевса, например. Не реконструкцией занимался музыковед, какое там! Всемирно известное и популярное ныне «Адажио Альбинони» Ремо Джиадзотто просто написал. Тринадцать лет он превращал в шесть с небольшим минут гениальной музыки всё, с чем стоял в сорок пятом году на развалинах дрезденской библиотеки. Всё – что?
Занимательно: почему сейчас, когда над авторским правом трясутся, как над золотым яйцом, не были заявлены эти самые права? Не сам Джиадзотто, так наследники его жили бы на отчисления припеваючи. И почему сейчас, когда к успеху и славе относятся трепетно и рьяно, а за эффективный пиар легко душу в ломбард снесут, – не настаивают на авторстве? Почему отказался от имени? Предположить, думаю, можно. В пылких образах Серебряного века такое недеяние назвали бы манифестацией духа.
Оно очень трагичное, это адажио; его, как правило, не слушают просто так, ради самой музыки (исключением был академик Сахаров, любивший его безумно), — только когда траур или нечто подобное. И не зря. Итак: Мене, текел. Первый пласт – свой собственный, авторский. Дантов. Земную жизнь пройдя и всё такое. Тебе без пяти сорок, ты занимаешься непонятно чем и непонятно зачем. Ты пришел незаметно и уйдешь бессмысленно. Ты взвешен на весах и найден очень легким. Где-то внутри есть некая не убежденность даже, а догадка, что все-таки не зря, не зря! – но вся жизнь твоя ей опровержением. И противостоять можно лишь из упрямства или привычки жить. Фарес. Пласт второй – дрезденский. В послесловии великой войны, в разрушенной библиотеке разрушенной империи, с клочком музыки в руках – музыки, которую сначала забыли за ненадобностью, а потом уничтожили навсегда. Так было из поколения в поколение, и так, наверно, будет. И для каждого из поколений ты – чужой, и ноты твои – пыль. Под тебя похавают-попляшут, а затем вернутся к своим настоящим и важным делам: силе и славе, крови и почве, торговле и ебле, власти и войне. Твое счастье, если уцелеешь. Только помни: это тебе Бог одолжил. И мы, само собой… И вот пропадают в мировых войнушках и просто в движении активной органики образы, мелодии, слова и имена. Без следа. Даже памяти не остается. Квиа абсурдум. И пласт третий, разрешенный аккорд. Антитеза. У него ведь получилось все-таки. Имя Альбинони возвращено из небытия, музыка, погребенная, казалось бы, в архивах, – исполняется, записывается и звучит. А значит, не зря. И догадка, скорей всего, верна. Память действительно один из стержней жизни. И как бы ни было безнадежно, на дрезденских руинах должен кто-то быть. В память о безымянных – безымянный.
Потому что среди царств и наций, исчисленных, взвешенных и разделенных изначально, рождаются – независимо или вопреки – сопряжения слов, звуков и образов. Единственно в которых и состоит, скорей всего, смысл и оправдание существования странного канцероподобного образования на теле Земли, называемого человечеством.
Вот такой получился нежный подвиг.
Запомните это имя. ________________________________________________
«»У сожалению, поздно, но, извинительно - для меня это были рабочие дни
Вчера поздравляли ветеранов. Вчера по-долгу службы почти весь день провёл на Поклонной горе и у Большого театра. Нет! Трижды, четырежды, сотни раз не правы те, кто говорит, что праздник этот не нужен был, что это"пир во время чумы" Нет! «Чуму» прошли эти старики, «Чуму »они победили. А сколько радости им вчера доставило само только чувство того, что они нужны, что их помнят, что их чествуют. Эти уже почти невидящие глаза в слезах, эти дрожащие руки, берущие цветы из рук ребёнка, эти улыбки морщинистых губ. Фронтовые сто грамм и гречневая каша с мясом, которые аккуратно едят, ибо..зубы уже не те, что были тогда..в 43. Я признаюсь, что моя камера несколько раз запотевала от слёз. Особенно тогда, когда они говорили спасибо «нам», нам, которые сто раз должны говорить спасибо им. Спасибо тем, кто не могли создать им жизни, достойной победителей.
Когда-то давным-давно на Земле был остров, на котором жили все духовные ценности. Но однажды они заметили, как остров начал уходить под воду. Все ценности сели на свои корабли и уплыли. На острове осталась лишь Любовь. Она ждала до последнего, но, когда ждать уже стало нечего, она тоже захотела уплыть с острова.
Тогда она позвала Богатство и попросилась к нему на корабль, но Богатство ответило: «На моём корабле много драгоценностей и золота, для тебя здесь нет места». Когда мимо проплывал корабль Грусти, она попросилась к ней, но та ей ответила: «Извини, Любовь, я настолько грустная, что мне надо всегда оставаться в одиночестве». Тогда Любовь увидела корабль Гордости и попросила о помощи её, но та сказала, что Любовь нарушит гармонию на её корабле. Рядом проплывала Радость, но та так была занята весельем, что даже не услышала о призывах Любви. Тогда Любовь совсем отчаялась.
Но вдруг она услышала голос где-то позади: «Пойдём, Любовь, я возьму тебя с собой». Любовь обернулась и увидела старца. Он довёз её до суши, и, когда старец уплыл, Любовь спохватилась, ведь она забыла спросить его имя. Тогда она обратилась к Познанию:
— Скажи, Познание, кто спас меня? Кто был этот старец?
Познание посмотрело на Любовь:
— Это было Время.
— Время? — переспросила Любовь. — Но почему оно спасло меня?
Познание ещё раз взглянуло на Любовь, потом вдаль, куда уплыл старец:
— Потому что только Время знает, как важна в жизни Любовь.
Отзвенела снегами зима, Но жаре не хватает накала... Друг влюбился и сходит с ума, Словно прочих забот ему мало, - Пишет письма... Строчит, торопясь, Про тревоги, про ветры, про чувство, И стихи мои шлет, вдохновясь, За свое выдавая искусство. Мне не жалко. И если она Чуть теплей в твою сторону глянет,- Буду рад: никакая стена Между нами на этом не встанет. А когда ты придешь в ее дом, Став от счастья немножечко пьяным, Посмеетесь вы вместе потом Над бесхитростным этим обманом. Но уж тут ты меня выручай: О стихах не веди разговора. Если ж спросит она невзначай Обо мне и о той, о которой... Вот тогда, всем печалям назло, Ложь свою за улыбкою пряча, Ей ответь: "И ему повезло: Ждет и любит. А как же иначе?"
Сегодня босс устроил всемирный разнос. Придирался практически ко всему, даже к заполненным пепельницам. Причём, совершенно явно было, что к нам он никаких претензий не имеет на самом деле, а просто ему кто-то испортил настроение, и ему нужно "спустить пары" Поэтому, мы безропотно снесли все придирки и даже, вооружившись швабрами и тряпками, убрали наконец годовой срач в офисе. Потом Ленка сварила ему более или менее приличный кофе (старалась, по-крайней мере) и отнесла. На поднос мы ещё положили ассорти из того, что осталось у каждого "припрятанное": зефиринки, конфеты разномастные, домашнее печенье, холодный чебурек, яблоко и мандарин.
Ленка вышла тихонько, сказала, что сидит, отвернувшись к окну. Потом вышел с такой извиняюще-суровой улыбкой. Сказал, что к майским МОЖЕТ БЫТЬ выпишет премию))
Вот что делает холодный чебурек!
Наш шеф классный дядька, любим его, хоть и ругаем иногда в сердцах.
Значение этого зодиакального знака - ночь, подземный мир, мир сновидений. Божество-покровитель этого знака - бог подземного мира.
Люди Ночи одной ногой стоят в потустороннем мире и пользуются своими чарами, - развитыми умом и духом, чтобы добиться всего, чего пожелают. Рожденные в эти дни всю жизнь стремятся найти равновесие между созидательным и подсознательным мирами. Они хотят стабильности, уюта в доме, семье и работе. Они могут быть духовно-мирны и животно-чувственны. Свою энергетическую слабость они восполняют творческими идеями и подсказками интуиции.
Большинство из них страшно консервативны, логичны и наделены удивительным организаторским талантом. У людей Ночи есть реальный шанс разбогатеть. Но они могут пристраститься к азартным играм, опуститься до воровства.
Отличаются завидным красноречием, хорошо пишут. Иногда это проявляется как негативное качество: паутину обманчивых иллюзий они могут ткать с такой же легкостью, как и произносить слова мудрости и истины. Их слова могут ранить, но могут и исцелять. Эти люди особенно талантливы в области артистического мастерства, которое опирается на слово.
Довольно часто они не отказывают себе в удовольствии уйти в себя, впасть в размышления о смысле жизни. Порой бывают угрюмы и печальны. Иногда тонут в стремнине беспомощности и ощущения бессмысленности существования. Могут быть превосходными шаманами и прорицателями. Если люди Ночи выбирают путь духовного знания - в противоположность сугубо земным знаниям, то они могут развить в себе огромные и необычайные психические способности.