Так случается, что для необходимости грамотно поддержать разговор с собеседником, надо прочитать массу литературы.
На этот раз увлёкся.
"Для закручивания катапульт обычно употребляли длинные сухожилия быков
или поджилки оленей. Но в Карфагене не было ни оленей, ни быков.
Гамилькар" попросил у старейшин, чтобы их жены пожертвовали свои волосы.
Все жены согласились на жертву, но волос оказалось недостаточно. В домах
Сисситов содержались тысяча двести взрослых рабынь, предназначенных в
наложницы для Греции и Италии; их волосы, упругие благодаря постоянному
умащиванию, вполне годились для военных машин. Но убытки были бы потом
слишком велики. Поэтому решили взять лучше волосы у жен плебеев.
Совершенно равнодушные к благу отечества, женщины из народа при появлении
слуг старейшин с ножницами в руках поднимали отчаянный вопль.
Новый взрыв бешенства поднял дух варваров. Видно было издали, как они
смазывали свои машины жиром мертвецов; другие вырывали у мертвецов ногти и
сшивали их, сооружая таким образом панцири. Они придумали еще заряжать
катапульты сосудами, полными змей, привезенных неграми. Глиняные сосуды
разбивались о каменные плиты, змеи расползались и кишели в таком
количестве, точно выходили из самых стен. Варвары, недовольные своим
изобретением, стали его совершенствовать; их машины начали выбрасывать
всевозможные нечистоты, человеческие испражнения, куски падали, трупы.
Появилась чума. У карфагенян выпадали зубы, и десны их побелели, как у
верблюдов после долгого пути.
"читать дальшеМедные руки двигались все быстрее и быстрее безостановочным движением.
Каждый раз, когда на них клали ребенка, жрецы Молоха простирали на жертву
руки, чтобы взвалить на нее преступления народа, и громко кричали: "Это не
люди, это быки!" Толпа кругом ревела: "Быки! Быки!" Благочестивые люди
кричали: "Ешь, властитель". А жрецы Прозерпины, подчиняясь из страха
требованиям Карфагена, бормотали элевзинскую молитву:
- Пролей дождь! Роди!
Жертвы, едва очутившись у края отверстия, исчезали, как капля воды на
раскаленном металле, и белый дым поднимался среди багрового пламени.
Но голод божества не утолялся; оно требовало еще и еще. Чтобы дать ему
больше, ему нагружали руки, стянув жертвы сверху толстой цепью, которая их
держала. Верные служители Ваала хотели вначале считать число жертв, чтобы
узнать, соответствует ли оно числу дней солнечного года; но так как жертвы
все прибавлялись, то их уже нельзя было сосчитать среди
головокружительного движения страшных рук. Длилось это бесконечно долго,
до самого вечера. Потом внутренние стенки отверстий зарделись более темным
блеском. Тогда стали различать горевшее мясо. Некоторым даже казалось, что
они видят волосы, отдельные члены, даже все тело жертв.
Наступал вечер; облака спустились над головой Ваала. Костер,
переставший пылать, представлял собою пирамиду углей, доходивших до колен
идола; весь красный, точно великан, залитый кровью, с откинутой назад
головой, он как бы шатался, отяжелев от опьянения.
По мере того, как жрецы торопились, неистовство толпы возрастало; число
жертв уменьшалось: одни кричали, чтобы их пощадили, другие - что нужно еще
больше жертв. Казалось, что стены, покрытые людьми, должны рушиться от
криков ужаса и мистического сладострастия. К идолу пришли верующие, таща
цеплявшихся за них детей; они били их, чтобы оттолкнуть и передать красным
людям. Музыканты останавливались по временам от изнеможения, и тогда
слышны были крики матерей и шипение жира, падавшего на угли. Опившиеся
беленой ползали на четвереньках, кружились вокруг колосса и рычали, как
тигры; Иидоны пророчествовали; обреченные с рассеченными губами пели
гимны. Ограду снесли, потому что все хотели принять участие в
жертвоприношении; отцы, чьи дети умерли задолго до того, кидали в огонь их
изображения, игрушки, их сохранившиеся останки. Те, у кого были ножи,
бросались на других, и началась резня. При помощи бронзовых веялок рабы,
служители храма, собрали с края плиты упавший пепел и развеяли его по
воздуху, чтобы жертвоприношение разнеслось над всем городом и достигло
звездных пространств.
Шум и яркий свет привлекли варваров к подножию стен; хватаясь, чтобы
лучше видеть, за обломки стенобитной машины, они глядели, цепенея от
ужаса. Г Флобер "Саламбо"